Жанна Уразбахова: «Общественность не всегда осознаёт своё влияние на пострадавших». Почему существует миф об обвинениях в ложных изнасилованиях?

В обществе принято считать, что женщины часто ложно обвиняют мужчин в изнасилованиях. Однако вывод о том, было ли обвинение ложным, может быть сделан только после проведения тщательного расследования. Различные исследования сходятся во мнении, что количество законно доказанных обвинений в ложных изнасилований колеблется в районе 2-8%. Соответственно, их значительно меньше, чем преступлений, нарушающих половую неприкосновенность.

Авторка Ayel Мари Романова решила найти истоки этого убеждения, а также поговорила с адвокатом Жанной Уразбаховой о том, как СМИ и общественность винят женщин в подаче якобы ложных изнасилованиях.

Причины для такого поведения могут быть различны. Исследование доктора философии Юджина Канина «False rape allegation» от 1994 года выделяет три основных: алиби, месть и поиск внимания или сочувствия. Учёный считал, что в основе всего лежит выгода для заявителя.

Выводы Канина подтверждаются и более новым исследованием от 2012 года. Изучив 30 доказано ложных обвинений, учёные также заключили, что дополнительным мотивом может стать психическое заболевание. Заявители были убеждены в том, что подверглись изнасилованию, и у них не было умысла или мотива при подаче заявления. Патологическая ложь тоже может быть причиной для подачи ложных заявлений.

Социальные установки, общественное давление, эмоции и предыдущий опыт человека играют важную роль в том, что он и она подразумевают под принципами согласия. Так, хотя секс мог происходить по обоюдному согласию, сожаление брало верх и человек подавал заявление. Статья «What kind of person makes false rape accusations?» отмечает, что наиболее распространённым типом ложного обвинителя в выборке исследований становится девочка-подросток. Чаще всего именно её родители становятся заявителями по делу об изнасиловании.

Исследование «Motives for filling a false allegation of rape», хотя и критикует работу Канина из-за отсутствия широты в восприятии мотивов, приходит к выводу, что основным побуждением для подачи ложных заявлений является эмоциональное вознаграждение – 60% заявителей.

Согласно принципам Международной ассоциации начальников полиции (IACP), дело попадает под категорию ложного обвинения в изнасиловании только после достаточных доказательств, выявленных в ходе расследования. Сюда входят и опросы пострадавшей и обвиняемого, анализ переписок (при наличии), записи с камер видеонаблюдения, разговоры с различными свидетелями и так далее. В большинстве случаев обвинители до подачи ложного заявления об изнасиловании уже имеют опыт мошенничества или лжи властям.

Ложное обвинение или отсутствие доказательств?

По данным американского Bureau of Justice Statistics, случаев изнасилований и харрасмента, которые так и не доходят до полиции, значительно больше, чем мужчин, которые осуждены за изнасилование по ложным обвинениям. Например, только в США каждые 68 секунд совершается сексуализированное насилие.

В Казахстане в период с января по октябрь 2024 года пострадали 820 детей от сексуализированного насилия – это на 84 ребёнка больше, чем за аналогичный промежуток в 2023 году.

«Обычно мифы распространяют родственники подозреваемых в изнасилованиях. Они могут говорить, что их близкого заказали, чтобы потом требовать денег. Или что полиция подставляет человека, чтобы посадить. За свою практику я слышала всего о двух-трёх случаях, когда дело расследовали по заведомо ложному обвинению. С 2020 года в Уголовный кодекс РК были внесены изменения, согласно которым изнасилования перешли в категорию тяжких преступлений. По ним примирение невозможно, а пострадавшей нет смысла писать заявление, чтобы потом требовать денег или шантажировать», – говорит Жанна Уразбахова.

Исследование от The Open University и статья «False rape accusations myth is holding survivors back» отмечают, что цифра в 2-8% доказанных ложных обвинений может быть занижена. Причины кроются в сложностях с получением вещественных доказательств, понимании концепции изнасилования и принципов согласия из-за стигматизации и культурного подтекста.

В полиции существует путаница между ложными обвинениями и делами, которые закрывают без наличия достаточных доказательств. Так, на практике не существует единого мнения о том, что такое «ложное обвинение».

Факторами, которые ошибочно принимаются за признаки ложного заявления, являются:

поздняя подача заявления, отсутствие ярко выраженной реакции или беспокойства у пострадавшей по поводу полученных травм, нечёткость в описании произошедших событий и отказ или попытки уклониться от обсуждения травматичных деталей произошедшего.

Но даже отсутствие доказательств или тщательно проведённого расследования не означает, что заявление могло быть ложным.

Реакция на изнасилование, а также поведение после насильственного акта – это вещи, которые должны принимать во внимание суд и полиция при рассмотрении заявления. Многие могут сотрудничать с насильником из-за страха за свою жизнь, другие даже испытывать физиологическую реакцию на сексуальный контакт, который являлся травматичным и болезненным. Женщина может замереть и совсем не отбиваться, что тоже не говорит о том, что она даёт согласие на сексуальный контакт. Всё это может приводить к чувству стыда, вины и даже отсрочить момент подачи обвинения.

Аргумент о том, что пострадавшая врёт о совершённом насилии, часто можно услышать в дискуссии на тему, почему она ждала несколько месяцев или лет перед подачей заявления. Чаще всего женщины сталкиваются с насилием от тех, кого они хорошо знали, – родственники, коллеги, друзья. Это также мешает им решиться подать заявление.

По статистике, каждая казахстанка в возрасте от 18 до 49 лет сталкивалась с сексуализированным или физическим насилием минимум один раз в жизни.

Некоторые женщины могут воспринимать опыт сексуального насилия и харассмента как обстоятельство, с которым нужно просто примириться. Другие же боятся идти в полицию из-за давления и табу, процедуры сбора биоматериала и тактики ведения допросом, отношения к пострадавшим от сексуального насилия в обществе или страх потерять работу, ухудшения личной или семейной репутации. CPS отмечает , что даже если женщина передумала в процессе сексуального контакта, а он продолжился, это считается изнасилованием. Поэтому пострадавшая может иметь полное право подавать заявление, которое впоследствии не должно быть классифицировано как ложное.

«Полиции необходимо проверить, откуда подозреваемый знал или полагал, что заявитель соглашается на секс, и продолжал давать согласие», – отмечается в докладе .

Исследование «False reporting: overview» заключает, что пострадавшие от насилия могут даже переосмыслить свои показания и забрать заявления из-за давления со стороны полиции, родственников или органов власти. К тому же стереотипное мышление и вера в правдивость мифа о распространённости ложных обвинений в сексуализированном насилии может повлиять на ход следствия и решения прокуратуры.

Исследование «Thinking Differently about ‘False Allegations’ in Cases of Rape: The Search for Truth» считает , что исторически женщины и дети считаются ненадёжными свидетелями, что также влияет на ход дела и судебного процесса.

Другое исследование утверждает, что «женщины могут рассматриваться мужчинами, как сексуально-манипулятивные». Учёные предполагают, что в некоторых случаях «это порождает у мужчин право на обладание сексуальным ресурсом». Также женщины могут рассматриваться, как те, кто «желает, чтобы их добились».

В обществе давно бытует мнение, что после громких дел по нарушению половой неприкосновенности обязательно будут появляться обвинения в ложных изнасилованиях.

Некоторые приписывают распространению движения #MeToo увеличение числа ложных обвинений.

Достоверные исследования не подтверждают это утверждение – уровень ложных обвинений не выше, чем в других преступлениях.

Движение не породило больше ложных обвинений в изнасиловании. Просто пострадавшие, видя общественную поддержку, стали публично рассказывать о пережитом. На примере Казахстана – после общественного резонанса, последовавшего за делами Элины, Улжан, Салтанат, – многие девушки так же открыто начали делиться своим опытом.

Но в случае движения #MeToo, в нашей стране все, кто публично говорил о произошедшем сексуализированном насилии или харассменте, сталкивались с порицанием и виктимблеймингом.

Осознание вероятности того, что женщину могут обвинить во лжи, напрямую влияет на готовность пострадавших сообщать об изнасилованиях.

По словам Меган Сакс, авторки книги «Девиантное поведение», СМИ увековечивают мифы об изнасилованиях, «которые в последующем закрепляются в общественном сознании».

Исследование «The psychology of victim blaming» заключает, что мифы вокруг изнасилования могут укреплять представление о том, что «ни один нормальный человек не способен на такое». Соответственно, когда нормальный, по меркам общественности, человек совершает изнасилование, есть высокий риск, что при обращении в полицию к показаниям пострадавшей не будет доверия или дело будет расследоваться спустя рукава.

«СМИ и общественность не всегда осознают всю серьёзность своего влияния на пострадавших от сексуализированного насилия. Они все читают, смотрят и пропускают через себя. Эта практика негативно влияет на всё общество. Когда после очередного громкого дела об изнасиловании вижу в комментариях фразы: «Во что она была одета?», «Зачем вышла на улицу ночью?», «Наверное, она была пьяной», я знаю, что они буквально уничтожают пострадавших. Они и так постоянно живут в состоянии стресса и ужасающего чувства вины из-за того, что не смогли остановить произошедшее с ними. Иногда они не выдерживают и совершают суициды. Хочется обратиться ко всем СМИ и комментаторам и сказать, что у каждого их слова есть последствия», – говорит Жанна Уразбахова.

Миф о том, что женщины часто подают ложные заявления об изнасиловании, несёт только вред. Он укрепляет общее недоверие к пострадавшим от сексуализированного насилия, углубляет виктимблейминг и усиливает недоверие пострадавших к правоохранительным органам и правовой системе.

При подаче заявления об изнасиловании женщина проходит через множество травматичных допросов и осмотров, сталкивается с осуждением и детальному анализу жизни.

«Очень часто адвокаты насильников использует виктимблейминг в своей линии защиты. Они могут задавать пострадавшей вопросы о том, почему она не кричала, если ей не нравилось; почему не защищалась; почему была в юбке; сколько выпила и многие другие», – поделилась Жанна Уразбахова.

Часто в дискуссии о ложных обвинениях в изнасиловании появляется аргумент о «презумпции невиновности». Действительно, любой обвиняемый имеет право считаться невиновным, пока не доказано обратное, однако это не должно накладывать отпечаток на заявителя и порождать обвинения во лжи.

Автор статьи «What kind of person makes false rape accusations?» считает, что в действительности доказанное ложное обвинение в изнасиловании почти никогда не имеет серьёзных последствий. Например, такие заявления редко заканчиваются тюремным сроком, так как при проведении расследования ложь заявителя быстро раскрывается.

«Согласно Национальному реестру реабилитаций, с момента начала ведения учёта в 1989 году в США было всего 52 случая, когда мужчины, осуждённые за сексуальное насилие, были оправданы, потому что оказалось, что они были ложно обвинены. Для сравнения: за тот же период было зарегистрировано 790 случаев, когда люди были оправданы за убийство», – отмечает Сандра Ньюман для Quartz.  

Исследователи считают, что в законодательной системе важно отказаться от подхода, что женщины и дети – это лица, которые могут выдумывать, а мужчина – это «разумная», эталонная фигура.

#преступление_и_наказание #закон #права

✅ Подписывайтесь на https://t.me/ayel_kz